Рорик с трудом скрывал раздражение. Дела в Альдейгьюборге обстояли, мягко скажем, неважно. Он пришёл сюда как владетель, а оказался мальчиком на побегушках. Ни крепости, ни двора, ни достойного содержания. Одни жалобы и новые трудности. Гостомысл плакался о разбойниках и сложностях пути, соратники маялись бездельем и требовали добычи, у горожан каждый день новая беда. Варяги там обидели, свои обжулили. А он, Рорик, смотрел и молчал. Пока молчал.
Строительство крепости Гостомысл одобрил, но с условием обнести стенами весь город, а не один только мыс – самую сильную точку. Вода с трёх сторон, не подобраться, плюс ещё вал. На такую крепость конунга местные богачи выделять средства не хотели. Мол, или всех защищать – или никого. Были и другие трудности.
– Что это? – Гостомысл указал на крест. Крест Рорик получил в качестве символы веры и носил как талисман. Когда-то он крестился ради подарков – новой одежды и шерстяного одеяла. Сами верования его не занимали, пророчеств хватало.
– Амулет, – буркнул конунг.
– Выбросьте, – мягко, но настойчиво попросил Гостомысл. Старейшина пустился в туманные объяснения, плохо понятые из-за слабых религиозных познаний конунга. Кажется, местные не терпели западного бога. Что же, ещё одна уступка.
Рорик стащил крест и кинул под ноги. Слуга хозяина подобрал и выбросил в печь. Теперь уже пришла очередь требовать Рорику. Он посмотрел в глаза старейшине.
– Мне нужны люди на рубку леса. Если крепость не будет построена, то первое же впадение… У вас уже есть опыт отстраивать заново. Времени у нас немного, может, уже и вовсе вышло.
Гостомысл задумался. Молчал он долго.
– Свободных рук нет.
– Пусть будут несвободные. Мне нужны все трулли Альдейгьюборга.
– Это можно.
На климат жаловаться пока не приходилось, но сквозняков и ветра хватало. От поймы реки тянуло сыростью, а сын ещё и простудился в дороге. Хворая, он орал на весь дом. Замученная жена уже не сдерживала слёзы в присутствии мужа. Бедная Мариса!
– Не жилец, – шепталась челядь.
Рорик всё слышал и сильнее стискивал зубы. Ведьма обещала побеги. Ведьма только не объяснила, от какой именно женщины. Что же – на всё воля богов. Возможно, что мойры приберегли для него подарок к старости. Пустые мысли.
Его всё равно поглощала печаль, от которой он стремился избавиться делами.
Вернулся конунг поздно вечером, дом будто вымер – ни звука, только всхлипы из тёмных углов.
– Он умер, – безразличным голосом сказала Мариса. Лицо её было вымученным, сухим, под глазами из-за недосыпа выступила синева.
Ребёнок лежал закутанным в белое полотенце. Вот и все побеги.
Рорик поцеловал жену.
– После моей смерти всё достанется твоему брату, – сказал он. У него плохо выходили утешения. – Ты не останешься одна.
Мариса дёрнулась. Рорику показалось, что она хотела выкрикнуть: останется «всё»? Что конкретно входит в это всё? У нас ничего нет, мы здесь чужаки. После твоей смерти нас просто вышибут.
Но сказала она совсем другое, потому что либо он её плохо знал, либо она просто сдержалась:
– Где мой брат? Я не видела его с утра.
– Я отправил Хельги наблюдать за строительством. Мне кажется, что он слишком много общается с местными детьми. Пора бы уже заняться делом.
Мариса кивнула. Бледная кожа, сухие ломкие волосы – словно солома. Горе старит.
– У нас ещё всё будет, – прошептал Рорик и погладил её руку.
Мариса ничего не ответила. В доме по-прежнему было тихо.