Вечером вся богатая, зажиточная часть Ладоги собралась на пир в тереме конунга. Желающим поживиться не хватило места, и часть столов с яствами пришлось вынести во двор. Больше всего привлекали мясные блюда, ну, и медовуха, конечно. Вино, привезённое в обход через Восточное море, досталось только избранным – родовым вождям, старейшинам, кнезам. Бедноте, чтобы не сильно раздражать, выкатили бочки перед стенами крепости. Пусть, мол, пьёт, лишь бы молчала.
– Мои дорогие гости! – подождав, когда присутствующие, утолили первый голод, начал конунг. – Я рад вас приветствовать в своём доме. Как вам мой хлеб?
Гости одобрительно загудели, поднимали чаши за здоровье хозяина.
– Это хорошо, что нравится. Потому что кое-кто из вас останется пробовать его и дальше.
На эти слова из глубинных комнат стали выходить воины из варяжской гвардии. Все чужаки, пришедшие вместе с Рориком.
– Мы тебе не слуги! – раздался голос. На шум сразу же двинулись воины хозяина, проворно вытянули крикуна, заломали руки и увели. Больше никто шуметь не осмелился.
– Итак, друзья мои, – продолжил конунг, дождавшись тишины. – К сожалению, не все на этой земле хотят мира. Есть и такие, что жаждут нам разорения, а себе незаслуженной славы. И в борьбе против них, за наше с вами общее дело, нам потребуются все усилия.
Воины заняли выходы из терема, подняли копья. Острия смотрели прямо на гостей.
– Ваши дети и наследники останутся гостить со мной. Думаю, нам есть чему поучиться друг у друга. Обычаям, языку, воинскому искусству.
Теперь уже слишком многие вскочили из-за столов, чтобы можно было так просто заткнуть крикунов. Телохранители заслонили конунга, выставили оружие. Но он отодвинул их в сторону, вышел вперёд.
– Поверьте, это пойдёт всем нам только на пользу.
– Будь ты проклят!
– Заложниками нас не удержишь! У меня ещё дети есть!
Рорик скользнул глазами, заметил ошеломлённого, растерянного названного отца. С тех пор как оборвалось сообщение с чудью, Гостомысл явно находился не в своей тарелке. Куда делась его спесь? Теперь он и впрямь походил на батюшку – старый, седой и впадающий в маразм.
– Гостомысл! Ты этого хотел? Чтобы нас лишили своих детей?
– Я… – начал купец и замолчал. И, правда, что ему сказать? То, что он не причём? Сказать и тут же потерять последнюю видимость власти?
– Ради общего дела… жертвы… достижения…– раздался лепет старика.
Кого-то и проняло, его ещё уважали, привыкли слушаться, мол, Гостомысл лучше знает, что делать. Гул несколько поутих.
– С вашими детьми ничего не случиться, – заверил Рорик. – Я воспитаю их как собственных. Не заброшу. И второе… пожалуйста, тише! Уже давно известно, что я вашей крови. От рода Гостомысла, племени словеней. Но люди, на которых я привык полагаться, которых взял с собой, чужаки для вас. Норманны. Давно пора объединить наши народы в один. У многих из вас есть дочери на выданье. У меня – женихи. Самые храбрые и сильные воины Севера. Это будет крепкий союз – земли и воды. Русь! Не хуже той, что правит рекой.
Ещё шумели, озлобленные вожди, но всё тише, тише. Часть из них уже представляла себя в новом положении, близком к конунгу.