[Татьяна Россоньери]

Сегодня начнем вечернее шоу пораньше - с полдника. В качестве кефира и печенья - отзыв о рассказе

"Чур!"

А ведь могло бы быть очень круто.
Почему круто? Потому что память – это и наиострейше-актуальнейшая, и вечная тема. Мы – это наше прошлое, мир вокруг – это не то, что мы знаем, о то, что мы помним. И когда мы предпочитаем забыть о чем-то тревожном, недобром, горестном – мы, может, и успокаиваемся, но притом теряем и часть себя. Становимся эдаким обрезком, фрагментом – вполне возможно, благополучным, но человеком ли? Ведь забывая о плохом, мы к тому же теряем умение оценивать, отделять добро от зла, оказываемся от них по ту сторону…
Не к этому ли приведет Оливию выбор, к которому склоняют ее приемные родители? Забыть о прошлом ради всеобщего спокойствия. Вырезать из памяти свое детство – воспоминания, которые мучают, заставляют снова и снова возвращаться в кошмар пережитого, скорбеть о потерянных родных и близких… Но разве не нужна человеку скорбь? Если она есть – значит, не только было в его жизни то, о потере чего нужно скорбеть, но и по-прежнему есть, пусть и в виде воспоминаний!
Но память ведь мучает не только Оливию – она мучает и новых родителей. Ставит под угрозу их спокойную жизнь, благополучное существование, светлое будущее.
И автор делает просто ужасающую вещь: он оставляет 12-летнего ребенка в ситуации выбора между прошлым и настоящим, где настоящее уже ощущается Оливией как подлог, а прошлое – как страшный сон. Классный выбор – между иллюзией и кошмаром. Врагу не пожелаешь!
Одна только вот проблема: в рассказе это не выбор. Выбор за Оливию уже сделали взрослые – приемные родители, доктор Шайзе и дедушка со своим вездесущим «Какой бы выбор ты ни сделала – это должен быть только твой выбор». У 12-летнего ребенка не может быть своего выбора, потому что он не может полностью осмыслить происходящее – что, собственно, сам рассказ и демонстрирует: Оливия постоянно прячется. В прошлом, в настоящем - а значит, будет прятаться и в будущем. Будет всю жизнь писать в свободную плошку и успокаивать себя тем, что это был ее выбор. А вот если бы автор перелистнул пару страниц и показал, как прорывается память о прошлом в сознание взрослой женщины – вот тут могло бы быть очень внятное осмысление! И не было бы ощущения, что автор завел героиню в тупик и развел руками: что поделать, сами видите – тупик ведь! Просто закатали в несколько слоев асфальта: 1) повсеместная засевка кукурузы вакцинация от «грехов»; 2) война; 3) потеря близких; 4) несчастное детство – и оставили под этими слоями блинчик из человека. И оно может уже быть хоть двести раз пронзительно, но смысл-то от этого «пронзения» какой?
Был бы перед читателем в качестве героя взрослый человек – не было бы и претензий к изложению «типа от первого лица», которое в рассказе не состоялось совершенно. Есть ощущение путаного сознания, разбавленного абсолютно взрослым взглядом на жизнь, причем еще и со стороны, а не изнутри. Страшный сумбур, приближающийся к потоку сознания, рассказ не красит, неспадающий эмоциональный накал заставляет читать быстрее, прыгать через предложения, скакать к финалу – и ничего от него не получить. Трагический вопрос поставлен, но не разрешен – даже трагически не разрешен! Где катарсис, где очищение аффектов? Все осталось при читателе – упокой, господи, его душу.