[Flüggåәnkб€čhiœßølįên]

Скрытый текст - Краткий синопсис прошлых глав для тех, кто забыл о чем вообще здесь говорится:

Глава Церкви Крови, архигэллиот Иноккий Третий, использует святую реликвию, чтобы спасти Церковь от упадка.
Лотт, бывший оруженосец и наркоман, чудом спасается от хотящих его смерти бандитов. Он встречает Кэт, принадлежащую к народу покоривших-ветер, которая хочет возродить величие своих родичей. Они попадают в крутой переплет, оказавшись в центре червоточины – Врат Ада, возникающих в землях людей и забирающих множество невинных жизней. Преодолев недоверие, они объединяют усилия и вместе противостоят ужасной напасти. Лотт обнаруживает скрытый дар. Он закрывает червоточину. Он – единственный человек в мире, способный это сделать, не применяя магию крови и не принося человеческие жертвы.
В южной провинции Священной Империи открывается еще одна червоточина. Спящая в ней мощь вырывается наружу.
Лотт и Кэт пытаются скрыться от погони. Они решают попытать счастья вне земель Империи, податься на службу к Князю-Чародею, Стэшу Кэнсли. Но и здесь им нет покоя. Мирная свадьба оборачивается кровавой бойней, и они снова ударяются в бега. Спасаясь от преследующего их чудовища, они укрываются в Лесе Дурных Снов, где Лотт видит странные пророческие сны.
Глендайку, королю Бореи, северной провинции Империи, предлагают вступить в заговор против Церкви Крови. В целях конспирации заговорщики вместо имен используют перчатки. Известно, что в заговоре участвуют девять могущественных людей, имеющих власть и влияние в стране.
Выбравшись из одной беды, Лотт и Кэт попадают в следующую. Они встречают Квази – неверную родом из Восточного Халифата. Вместе они сражаются против вырвавшихся из червоточин тварей. Многие люди узнают о даре Лотта. Не желая привлечь внимание инквизиции, троица решает идти в Дальноводье. Лотт колеблется, он думает, что не заслужил права обладать даром.
Иноккий Третий с помощью шпионов узнает о Лотте и его даре, также Шэддоу, глава инквизиции, докладывает о зреющем Заговоре Перчаток. Архигэллиот велит ему привести Лотта в столицу империи любой ценой.
По стечению обстоятельств, Кэт раскрывает тайну Лотта. Она предлагает ему сложный выбор – либо продолжить путь и бросить наркотики, либо он останется один. Лотт решается покончить с вредной привычкой во что бы то ни стало.
Далеко на Востоке разворачивается братоубийственная война за трон Верховного халифа. Младший из четырех братьев, Ниджат, бежит из страны, спасаясь от наемных убийц. Он решает пристать к берегам Священной Империи, чтобы встретиться с сестрой.
Лотт, Квази и Кэт скрываются в древнем дворце Фениксов от преступников. Лотт рассказывает о том, почему был изгнан из княжьего двора. В схватке с разбойниками Кэт падает с каменного утеса.
На собрании Круглого Стола наставнику Лотта, Томасу Кэнсли предлагают вступить в заговор Перчаток и выступить против Церкви. Томас колеблется и не принимает ничью сторону. Кайл Шэнсоу лорд соседних с Томасом земель, совершает суицид, узнав о жестокой расправе жрецов Немого Бога над его дочерьми. Земли Шэнсвуда лишаются правителя.
Лотт пытается спасти Квази и дать ей почерпнуть магической энергии из Места Силы. Он встречает священника Клавдия и тот берет их с собой в город Бенедиктию, где расположен Собор Тысячи Мечей. Там, Лотт принимает решение проникнуть в церковь и положить Квази в Место Силы. Он спасает халифатку, но закрывает источник магии так же, как до этого закрывал Червоточины. Клавдий спасает их от линчевания. В город привозят реликварий с мощами Святого Климента и доспехами легендарного воина. Воры пытаются украсть мощи. Лотт мешает им осуществить задуманное. Он хочет покинуть город до того, как придет инквизиция. Квази требует чтобы он остался здесь и помог людям спасти мощи. Лотт соглашается. Вместе со стражами реликвария и их предводителем – Джеймсом Галлардом, они пресекают попытки краж и ловят маленькую девочку и взрослую женщину. Лотт приходит к Клавдию и говорит, что воры отвлекали их внимание и на самом деле цель у них другая. Клавдий усыпляет Лотта и крадет доспехи святого. Проснувшись, Лотт оказывается в руках инквизиции. За ним явился глава Святого Официума – Шэддоу. Лотт понимает, что Квази тоже принадлежит к их ордену и все это время играла с ним и Кэт.
Спешащий в столицу империи воин, принадлежащий к безликим в Приграничье, решает свернуть с пути, чтобы помочь семье отбиться от падальщиков. В короткой потасовке выясняется, что этот человек – бессмертен. Его цель присоединиться к готовящейся экспедиции в Гиблые Топи. Он понимает, как важен тот, кто может запечатывать червоточины без жертв.
Лотт прибывает в Солнцеград, где беседует с самим архигэллиотом Иноккием. Там он узнает правду о себе и принимает решение служить Церкви и стать тем ,кем хотел быть всегда. Его объявляют святым. Иноккий рассказывает Лотту о беде, пришедшей из Гиблых Топях, о страхе, охватившем Дальноводье, о том, как пропадают целые города. Лотт соглашается возглавить поход в Гиблые Топи, чтобы закрыть червоточину и прекратить безумие.

Скрытый текст - 8-2:

Лотт уставился на мужскую грудь. Ему пришлось задрать голову, чтобы увидеть лицо собеседника.
– Хмм, не умею я общаться с людьми, – ответил гигант Бьерн. – Обычно в рейдах безликие кричат о том, что падальщики прорвали заслоны или же просят сообщить родным о бравой смерти. Ну, иногда просто о смерти, без подробностей. В крепостях мы больше спим и отъедаемся. Говорить о работе не хочется. В последний раз, когда я вот так спокойно говорил с кем-то, меня пытались убить.
– Ты определенно не умеешь общаться с людьми, – согласился Лотт.
Гигант то ли не понял шутки, то ли предпочел вернуться к тому с чего начал.
– Червоточины. Борьба с ними. Это похоже на войну? Когда закрываешь их, чувствуешь себя солдатом?
– Хмм, я бы хотел сказать да. Но это не всегда похоже на поединок. Я повидал много странных вещей за последний год. Иногда червоточины выпускали тварей, и убивать их было не сложнее чем людей. Но были и другие. Сегодня я запечатал врата, которые отворила девушка. Она не очень-то похожа на человека с черным сердцем. Я бы хотел сражаться как боец. С мечом, копьем или еще чем увесистым.
– Со стороны было похоже на сражение, – разочарованно сказал Бьерн Костолом. – Мне сказали, ты видишь их по-другому. Не так как мы. Как выглядят эти штуки на самом деле?
– Врата, эти штуки, иногда просачивающиеся в наш мир. Они всегда разные. Я не знаю, как с ними бороться. Действую по наитию. Я не могу описать, что чувствую, когда запечатываю их. Это сложно. Для этого нет понятных слов. Каждый раз думаю, что вот он, тот момент, когда я погибну. Будто сам себе режу горло или что-то в этом роде. Но самое скверное в том, что я остаюсь один. Больше никого там нет. Только тогда понимаешь, насколько ты одинок.
– Однажды я остался один на один с хрящевиком – не без гордости сказал Бьерн. – Я тоже не смогу найти подходящих слов для этого. Это самая опасная тварь из падальщиков. Хуже гипноглаза и плясуна вместе взятых. Подобравшись к тебе, она вытаскивает хребет через глотку, разделывает как рыбу. Даже втроем ее тяжело одолеть. Стою я там, чувствую, что вот-вот преставлюсь. Стану инкубатором для порождений Мертвых Земель. Мою плоть пожрут, а из внутренностей и кишок слепят подобие жизни.
Я понимаю, что больше мне не ходить по земле и готовлюсь к страшному. Но вдруг вижу товарищей. Они вырвались из западни, сумели отбиться и занять высоту. Они смотрели на меня, и в их глазах я ощутил силу. Они знали, что мне не выбраться живым, но хотели верить в невозможное.
– Догадываюсь, к чему ты клонишь. Итак, произошло чудо?
– Это самое точное описание случившегося, – кивнул великан.
Капитан отдал приказ рубить канаты. Команда вернулась на борт ни с чем. Мэддок исчез с концами.
– В тот день я выжил, – сказал Бьерн. – Убил пятерых падальщиков и нарезал тонкими ломтями хрящевика. Я бы не справился в одиночку, это верно. Но иногда даже малая толика поддержки способна поднять боевой дух. Они верили в меня, и я справился. Сегодня все следили за тем, как ты запечатываешь врата. Люди боялись даже приблизиться к девушке. Но вдруг к ней подошел ты. И мы поняли, что нет никого, кто бы справился лучше наследника богов с этим делом. Ты не одинок Лотт. Совсем нет. Мы с тобой. И будем стоять за тебя горой до самого конца.
Бьерн необычайно бережно для сплошного бугра мышц сжал его плечо и отправился помогать команде связывать канаты. Лотт стоял у края борта до тех пор, пока поместье Ларрэ не скрылось из виду. Он размышлял о случившемся. Он потерял много друзей, но это не значило, что Лотт стал отшельником. Наоборот, он познакомился с другими людьми, и они отвечали взаимностью. Отрадно было осознавать, что он кому то нужен. Мир становился добрее к изгою. Старые раны излечивались не временем. На них ставили заплаты неравнодушные люди.

***

Лотт с усилием поднял тяжеленные веки. Галлард колотил в дверь со всей силы и просил прощения. Лотт готов был придушить засранца на месте. Он промычал неразборчивые ругательства и поплелся отворять дверь.
– Какого черта?
– Эмма Ларрэ спрашивала, не соблаговолит ли воин святого престола сопровождать ее с мужем во время утренней прогулки по вишневому саду, – сказал его охранник и поводырь в одном лице с легким оттенком злорадства.
Лотт уставился на Джеймса как корова на пугало. Чувство юмора у Галларда было еще меньшим, чем у Бьорна.
Но затем он обратил внимание на обстановку. Каюта не шаталась от качки. Мало того, он умудрился проснуться там же, где и вчера.
– Почему мы вернулись? – спросил он Галларда.
Белокурый воин исправно воссоздал мимикрию удивления лицевыми мускулами.
– Что вы имеете в виду?
– Мы вчера отчалили отсюда, помахав ручкой Приюту Нежности на прощание. Какого падальщика мы вернулись? И кто тот гнусный тип, что перенес меня из каюты сюда?
– Иногда я забываю о вашей святости, – протянул Галлард. – Избранные мыслят совершенно другими категориями. Давайте я расскажу вам о том, что произошло вчера, а вы тем временем оденете что-то поприличнее, чем портки.
Вычурный наряд оттерли от крови и придали прежний лоск. Лотт напялил на себя неуютную одежду, выслушивая пересказ Галларда. То ли его личный страж издевался, то ли действительно верил в то, что прошлого дня не было и в помине.
Лотт и сам сомневался в случившемся. И правда – разве могла образоваться червоточина? Здесь, в месте под названием Приют Нежности, созданном для влюбленных парочек. Больше похоже на сон.
Лотт спустился по широкой лестнице, приветливо помахал рукой мальчику, попросившему вчера его благословения. Мальчик залился краской и помахал в ответ. А потом резво шмыгнул в притвор, соединяющий комнаты обслуги с хозяйскими помещениями. Мальчик его совершенно не помнил. Вчера люди боготворили его, они готовы были целовать руки святого. Сегодня к нему относились просто как к гостю. Лотт понял, что никто кроме него не помнит вчерашнего дня.
Но почему о нем знал сам Лотт? Он ведь запомнил лица многих людей, живших здесь. Даже больше, он мог предугадать то, что должно случиться потом.
Чтобы проверить догадку Лотт решил следовать знакомому маршруту. Он присоединился к супругам Ларрэ в их ежедневном променаде.
– Очень жаль, что вы не посетили нас этим летом, – медоточиво произнесла Эмма Ларрэ. Лотт дал ей взять себя под локоть. Здесь так чудесно пахнет вишнями. Мы собираем по два урожая за год!
– А дети ходят с полными животами, – закончил за нее Лотт.
– Именно! – воскликнула Эмма. – Как хорошо поговорить с человеком, который тебя понимает.
– Я люблю своего мужа, – продолжила Эмма, – но иногда он бывает слишком уж мужчиной. Когда я говорю о том, какие милые деточки подрастают у нас, он думает о затратах и долгах.
Они прохаживались по увядающему саду еще некоторое время. Деревья высадили ровными рядками, давая простор для роста. Должно быть с хозяйских спален по утрам открывался чудесный вид на отряды низеньких вишенок, вытянувшихся по струнке как солдаты на смотре.
Лотт все внимание уделял неприметному выходу из пристройки для слуг. Одноэтажное здание выглядело так, словно хотело отпочковаться от основного особняка.
Он почти пропустил этот момент. Девушка действительно была незаметной. Казалось, это ее природный дар – пугать людей внезапным появлением.
Она была похожа на призрака. Такими мамы детей запугивают, чтобы не думали шататься ночью, где вздумается. Ей было лет семнадцать, может на год больше.
Девушка шла на прямых ногах, будто циркач, ходящий на ходулях. Она смотрела по сторонам, алые как маки губы подрагивали. За девушкой стелился шлейф красных капель. Повенчанная со смертью, она шла прямо к Лотту и он, как и вчера, устремился навстречу, чтобы не дать ей открыть червоточину. Позади Эмма негодующе топнула ножкой. Ее покинул собеседник, а с хозяйкой никто не смел так поступать.
Лотт мысленно послал Эмму к падальщикам. Он подхватил девушку на руки и закричал, зовя на помощь. Бригитта заскулила как провинившаяся собака. Она не могла терпеть боль и хотела, чтобы все закончилось. Русая, длинноволосая милашка, которая могла бы в будущем сводить мужчин с ума, вытащила нож из живота. Лезвие вышло из плоти с противным хлюпаньем. Лотт почувствовал теплую мокроту на теле. Воин святого престола зажал рану рукой, пытаясь остановить кровь, но она лилась сквозь пальцы. Тягучая и вязкая как кисель, красная жижа покидала тело, и он ничем не мог помочь. Девушка умерла у него на руках так же как сделала это вчера, оставив после себя страшное наследство. Пустота рухнула на плечи Марша. Ему нечем было дышать. Абсолютное ничто, поглощающее звуки, свет и любые ощущения, обволакивало подобно громадному покрывалу. Его парализовало. Лотт превратился в статую. Он вбирал в себя чужую боль как губка и думал только о том, когда же этот ужас закончится.
Но затем он вспомнил вчерашний разговор. Бьорн был рядом. Как и Родриго, Галлард, брат Леон и множество других людей, готовых прийти на помощь по приказу. И ему действительно стало легче.
Над ним склонился Мэддок. Рубаху моряк расстегнул, выставив напоказ татуированную безволосую грудь с чайками, летящими клином в сторону далекого горизонта. Корабельный дружок протягивал ему вчерашнюю наливку. Лотт помотал головой.
– Найди что-нибудь поприличней.
– Будь сделано, – подмигнул ему Мэддок и помчался опустошать здешние погреба.
– Только не пропадай! – закричал ему вслед Лотт, но Мэддок его уже не слышал.
Женщины заголосили. Дети стояли заплаканные. Все требовали сделать хоть что-нибудь и помочь бедной Бригитте, не понимая, что она умерла.
Лотт тяжело поднялся. Изо дня в день закрывать одну и ту же червоточину – об этом его никто не предупреждал.
– Помолись о ней, – бросил он Леону. Инквизитор кивнул, соглашаясь. Хотел что-то спросить, но Лотт его опередил. – Да, она самая. Червоточина.
Из дома вывели мужчину средних лет. Прислуга выстроилась вдоль окон и провожала процессию сердитыми окриками. Галлард вышагивал впереди, словно лично задержал негодяя.
– Мы поймали убийцу, – раскатисто объявил Лотту Бьерн.
– Отлично – кивнул Лотт. – Я присоединюсь, как только смогу.
В своей комнате Лотт привел мысли в порядок. Он переоделся и тщательно оттер тело от чужой крови. Сомнений не было. Он попал в очередной переплет. В Приюте Нежности открылись две червоточины. Одну он запечатал уже дважды. Последняя закольцовывала этот день, проигрывая его снова и снова. Лотт хмыкнул. Избранность давала свои преимущества. Из всех людей, только он знал о том, как закончится этот день. Но из этого выходило, что разбираться с проблемой придется тоже ему.
Поэтому Лотт отправился на допрос. Вчера он пренебрег этим достойным мероприятием, посчитав себя выше шалостей инквизиции. Теперь Лотт так не считал. Кто-то закольцовывал время. Чтобы понять кто это, незачем быть гением.
Супруги Ларрэ выделили им погребок. Мужчину положили на разделочный стол, связав руки сермяжными ремнями под столешницей. Шэддоу невозмутимо раскладывал перед убийцей арсенал из клещей и заостренных крючков. Невыносимо несло соленьями. Квашенные огурцы и капуста создавали непередаваемое амбре с которым не сравнится даже секрет, выделяемый животными.
– Я стану задавать вопросы медленно, – сказал Мрачный Жнец. – Затем их повторю. У вас будет время подумать над ответом.
– Я не хотел, – заскулил мужчина. – Я не понимаю, это вышло само собой.
– Итак, приступим – игнорируя его, сказал Шэддоу. – Ваше имя?
– Боркатто, – мужчина давился рыданиями и пытался выдернуть руки из-под стола.
– Нам сказали, что вы бортник. Собираете мед в здешних подлесках. Это верно?
– Д-да. Я, я не хотел этого делать.
– Вы знали убиенную?
– Я не хотел ее убивать! Все вышло случайно. Поймите!
– Отвечайте на заданный вопрос.
– Спросите ее мать! Стэлла подтвердит! Девочка, моя девочка…
Шэддоу взял нож с серповидным клинком и отрезал мужчине сосок. Боркатто заорал, задергался как насаженная на иглу муха и чуть не перевернул стол. Шэддоу положил кусочек плоти рядом с головой Боркатто, так что при желании тот мог разглядеть ранее принадлежащий ему сосок.
– Если вы не будете отвечать на поставленные вопросы, мы продолжим разговор в этом ключе, – пояснил Шэддоу. – Вы знали девушку?
– Да, господин инквизитор, – всхлипывая, сказал Боркатто.
– Кем она вам приходилась?
– Моя дочь.
Это заставило Шэддоу удивиться. По крайней мере, так Лотт интерпретировал единственную эмоцию на его лице за долгое время их знакомства. Бортник понял инквизитора по-другому.
– Падчерица, – выпалил Боркатто, сверля глазами последний свой сосок. – Я хотел сказать, падчерица, господин. Бригитта была дочкой Стэллы. Мы с ней, того, сожительствуем.
– Вы убили Бригитту этим ножом?
Галлард развернул окровавленную тряпицу, в которой лежал мясницкий нож.
– Я не хотел…
Шэддоу показал допрашиваемому серповидный нож.
– Да. Им, – поспешно ответил Боркатто.
– Почему вы сделали это?
– Я не собирался ее убивать!
– Боркатто, – сказал Шэддоу. – Я начинаю терять терпение. Вы должны уяснить – нас не интересуют оправдания. Нам важно узнать, почему были распечатаны врата.
– Врата. Боги всемогущие.
Боркатто сглотнул:
– Я хожу в церковь каждое воскресенье. И жена моя. Бригитта. Она не всегда ходила. Но мы со Стэллой носим гало. Посмотрите, на левом запястье святой символ, Гэллосом клянусь, я здесь не при чем! Но Бригитта, я подозревал, что с ней не все в порядке. Я, может быть поэтому…
– Вы убили Бригитту за то, что она не ходила в церковь? – холодно сказал Шэддоу.
– Вы не пошли к священникам, не поговорили с ней о причине. Вы взяли нож для разделки мяса и проткнули острием чрево падчерицы в доме ее матери. Вы это хотите сказать?
Боркатто молчал, обдумывая его слова, и пытаясь выяснить, какие именно слова могут навредить его телу.
– Отвечайте!
– Нет. Не совсем. Понимаете, она была странноватой. Но я не желал ей зла.
– Я спрошу вас последний раз – почему вы убили девушку?
– Я хотел, чтобы она заткнулась, – простонал Боркатто. – Бригитта слишком много болтала. Я не мог позволить ей шлепать языком на людях.
– Что она хотела рассказать?
– Только не говорите Стэлле. Я не хочу, чтобы она знала, – взмолился Боркатто.
Шэддоу пробежался пальцами по набору инструментов. Достал тонкое лезвие и крючок. Вспорол бортнику бок и поддел кожицу крюком. Брат Леон подал старшему мастеру горсть соли. Шэддоу щедро натер вскрытые мышцы белыми кристалликами. Боркатто попытался лягаться, но Бьерн и Галлард привязали ноги к ножкам стола и попытка сопротивления была подавлена в зародыше.
– Вы сами заставляете меня это делать – сказал ему Мрачный Жнец. – Отвечайте только на мои вопросы. Отвечайте честно и все закончится. Вы меня понимаете?
– Понимаю, – сипло проговорил Боркатто. – Я расскажу вам все.
– Почему вы убили девушку?
– Она собиралась рассказать о нас Стэлле.
– О вас?
– Мы… были близки с Бригиттой. Не как отец и дочь.
– Как любовник и любовница.
– Да.
– Почему Бригитта не хотела скрывать ваши отношения.
– Она говорила, что больше не может здесь оставаться. Она хотела уехать. Со мной и…
– И кем? Кто должен был стать третьим?
– Жжет, – заскулил Боркатто. Выньте соль, жжет! А-а-а!
Шэддоу приказал инквизиторам заткнуть рот бортнику. Он взял специальный зажим из коллекции, взял им пару пальцев левой ноги и надавил. Пружина щелкнул, уродуя костяшки.
Лотт подался вперед. Он почти жалел подонка. Лотт и сам недавно думал, что окажется в застенках псоглавьей башни, распятый на дыбе. Интересно, ему бы и впрямь дали уйти из Солнцеграда? Или архигэллиот разыграл искусный спектакль, чтобы он согласился. Был ли Ричард, этот король-калека прав насчет него? Что если бы Лотт отказался? Стал бы Шэддоу пытать его так же как бортника?
– Вы не в том положении, чтобы указывать нам, что делать. Каждый должен знать свое место. Вы должны отвечать на вопросы, мы – их задавать. Если в двусторонней связи произойдет еще один сбой, вы лишитесь чего-то большего, чем пальцы или сосок. Я понятно выразился?
Бортник кивнул. Он покрылся испариной с ног до головы. Брат Леон вынул кляп и допрос продолжился.
– Кто еще должен был покинуть имение?
– Дитя.
– Бригитта. Мы уже знаем. Кто еще.
– Мое дитя.
– Мы знаем, что она ваша падчерица. Назовите имя или лишитесь кисти.
– Я не знаю имени, – закричал Боркатто. – Она не успела дать имя. Да я и не хотел его знать. Чертова баба понесла от меня! Понимаете? Думала уйти со мной и завести семью. И где? Она не подумала об этом. За что бы мы жили? Здесь я уважаемый человек, а там я никто! Здесь у меня есть Стэлла, а там будет сопливая девчонка с байстрюком на руках! Ненавижу ее. Стерва, из-за нее я здесь! Отпустите, развяжите чертовы ремни!
Он убил двоих, подумал Лотт. Одним ударом прервал жизни глупой девочки, верившей в настоящую любовь и ее дочки.
Лотт подошел к нему, стараясь разглядеть признаки скверны. Положил руки на склизкий от пота лоб, провел ладонью по щетинистому подбородку, опустился к груди. Он старался нащупать, где то странное нечто, заставляющее этот день повторяться.
– Что вы делаете?
Лотт взглянул на ошарашенных людей. Он должно быть действительно выглядел странно, щупая привязанного к столу бортника.
– Есть еще одна червоточина, – сказал он им. – Я не знаю, кто ее призывает.
– Вы уверены? – спросил Шэддоу. Инквизитор в одной руке держал пыточную загогулину, в другой четки. Иногда он забывал, что путешествует с глубоко верующими людьми. Наверняка Шэддоу также как и Леон молился о Бригитте.
– Абсолютно. Я думал это бортник. Падальщик пожри душу, я был уверен, что это он. Кому же еще?
– Хм-м. Похоже, Боркатто, наш разговор будет более продолжительным, чем мне казалось вначале, – сказал Шэддоу, склоняясь над бортником. Он приложил металлический крюк к его глазу.
Лотт направился к выходу. Здесь больше нечего делать. Бортник был чист как девственный снег. Он не призывал скверну Зарока. В отличие от падчерицы.
– Итак, начнем сначала. Ваше имя Боркатто?
– Да. Господин, я все вам сказал. Больше ничего не знаю.
– Отвечайте только на вопрос.
– Я больше ничего не знаю, уберите от меня железку!
Погребок был славным. Хорошо глушил вопли. Лотт слышал только отголоски инквизиторской беседы. Отсюда казалось, что там гогочут давние дружки-выпивохи.
– Вы пропустили обед, – сказала Эмма Ларрэ. Хозяйка блистала в очередном наряде, подпоясанная чудным бежевым ремешком из тонко выделанной кожи.
– Прошу прощения, – произнес он. – Дела требовали моего присутствия. Вы знали погибшую и ее приемного отца?
– Не так хорошо, как хотелось, – скорбно ответила хозяйка. – Если бы я знала, чем это закончится для них, попыталась бы на это повлиять. Не могу выносить чужие страдания.
Он попрощался с хозяйкой. Оставалась еще одна особа, которая просто не могла оставаться в стороне после случившегося этим утром.
Лотт направился к дому прислуги. Там ютились многочисленные работники Приюта Нежности. Садовники, кухарки, горничные, их дети и многие, многие другие, без которых поместье и земли, окружающие его, пришли бы в полную негодность.
Подруги Стэллы помогли ей убраться в комнате. Бригитта сделала роковое признание в постели. Вымаранное белье сложили в гигантских размеров мешковину и оставили в коридоре. Двое женщин с мозолистыми руками скребли полы и пытались очистить дерево от въевшейся крови.
Хозяйка примостилась на стульчике и глядела в окно. Во взгляде чувствовалась опустошенность, словно женщина побывала в жуткой сече и вышла победителем, потеряв всех друзей. По сути, действительность была не лучше. Сегодня женщина потеряла дочь и лишилась мужчины, с которым делила постель.
– Стэлла, я бы хотел с вами поговорить.
Она посмотрела на него. Слабо улыбнулась.
– Я вас знаю. Вы тот, кого принято называть потомком богов. Это вы пытались спасти мою Бригитту, когда люди, знавшие ее всю жизнь, оставались в стороне.
– Да, я. Могу я задать вам несколько вопросов?
Лотт взял ее за руку, тщательно вглядываясь в по-крестьянски грубые черты лица. Сейчас он хотел только одного – увидеть в Стэлле скверну. Он не хотел переживать день еще раз. Нужно прервать порочную цепь.