Показать сообщение отдельно
  #2402  
Старый 15.07.2011, 21:02
Аватар для Sera
Принцесса Мира Фантастики
 
Регистрация: 30.01.2010
Сообщений: 2,228
Репутация: 2580 [+/-]
Давно-давно ничего не выкладывала в эту тему. Мало критиковать чужое, надо и своё иногда демонстрировать - в качестве разминки. За отзывы и мнения буду очень благодарна.
Скрытый текст - Отпусти:
«Бог устал нас любить…»
Я распахиваю глаза и натыкаюсь взглядом на кромешную тьму. Несколько секунд лежу неподвижно, не ощущая собственного тела, и только одна мысль долбится изнутри о череп. Наполняет меня глухой безысходностью. Мысль – смертный приговор, мысль – похоронный набат. Иначе не назовёшь.
«Бог…
Протягиваю руку и бью по шляпке гриба – ночника. Никакого эффекта. Так и знала, что лампочка сдохнет. Надо было поменять, но… никогда не угадаешь, в какой момент придёт конец. Никогда не предскажешь, в какой момент гипотетическое «вот и всё» станет бесповоротным фактом.
…устал…
Так холодно, когда рядом нет совсем-совсем никого. Никто не дышит рядом и не пытается натянуть на себя твою половину одеяла, чтоб завернуться в него, как в кокон. Никто не протягивает руку, чтоб просто убедиться, что ты – рядом. Никто не включает среди ночи свет, чтоб поглядеть, как ты, сонная и недовольная, прячешь голову под подушку. Никто не замолкает, прервав фразу на середине, чтоб на несколько секунд молчание стало общим. Никто…
С каких пор я боюсь темноты? В последние дни? Или это началось ещё раньше, с неясных предчувствий и спонтанных звонков, когда важно не «где ты?» или «как дела?», а просто звук голоса. Понимание того, что всё хорошо, всё в порядке. Пока.
Я не хочу бояться, потому что до сих пор – вот глупость! – продолжаю верить. Сама не знаю, во что именно, но от этого боль становится капельку слабее.
…нас…
Завтра триста шестьдесят пятый день. Годовщина. Вернее, уже сегодня, хоть я и не могу предположить, который час. За окном ещё не светает, зато, если приподняться на локтях, можно рассмотреть цепочки фонарей, сверху похожие на новогодние гирлянды. И снежную моль, лениво кружащую в воздухе. И редкие автомобили, пробирающиеся сквозь заносы…
Почему я всё помню? Должна была забыть, отключиться, потерять себя – хотя бы до утра. Но нет такого средства, которое пусть на время, но могло бы лишить меня памяти. Его ещё не придумали. Думала, что если напьюсь, то смогу отрубиться и забыть, забыть, забыть, забыть… Не навсегда, но на одну ночь.
И ничего. Сна ни в одном глазу, зато все мысли обрели плоть, выпущенные из клеток ослабевшим разумом. Не надо было пить, это не помогло. Наоборот, сделало только хуже.
…любить…»
Это не я, а Он, Бог. Наша с ним связь, прямая линия, как ниточка с небес на землю. Я верю в Него – Он верит в меня. Полное взаимопонимание.


- Вчера я купила себе новую сумочку,- шёпот родил перед лицом облачко пара.
Ветер трепал тонкие лепестки распустившихся роз, хлестал по щекам ледяными ладонями и нагло забирался под глухо застёгнутый пуховик.
С квадрата фотографии на меня смотрел Стас. Тот же ехидный прищур светлых глаз, тот же торчащий на затылке чубчик, та же улыбка в самом уголке губ. Чёрно-белый снимок в моём представлении становился цветным, живым, и я почти слышала, как он смеётся, отпихивая камеру: «Прекрати, я ненавижу сниматься!»
Пальцы пробежались по знакомым чёрточкам, скользнули по полоске губ, по мягкому овалу лица… Я помнила их на ощупь, и теперь это был приятный самообман.
- Вчера я купила себе новую сумочку,- повторила чуть громче, боясь, что он не расслышит.- Кожаную, с такими металлическими колечками. Они отлично подходят к осенним сапогам, ты же помнишь – на тонком каблучке. Мы их покупали вместе два года назад в Ростове. Ты ещё сказал тогда: «Что за странная блажь – тащить сапоги из такой дали, будто в Москве нет обувных магазинов». Помнишь? Конечно, нет, ты вечно забываешь бытовые мелочи…
Стас улыбнулся с фотографии и, кажется, подмигнул. Да, он отлично знал, что часто забывает мелочи, и смеялся над этим, предлагая мне посмеяться вместе с ним.
- Я не видела тебя уже год. Представляешь? Целый год…
Закрыла глаза, сдерживая подступившие слёзы. Нет, я не стану плакать при нём, ведь он терпеть не может женских слабостей.
- У нас в квартире течёт кран,- перевела разговор на другую тему, чтоб Стас не заметил, как мне больно.- Я пыталась починить, но, кажется, сделала только хуже. Помнишь инструменты, которые хранились в коробке под кроватью? Вот ими. Что-то повернула не так, и в итоге едва не залила соседей. Если бы… если бы ты мог мне в этом помочь… Юрик из второго подъезда женился. Ну, помнишь, рыжий такой, вы его в детстве Мухомором звали? Он грандиозную свадьбу закатил, потом ещё три дня гостей по окрестным дворам собирали.
Через три ряда кого-то хоронили, и до моего слуха доносились сдавленные рыдания, но они казались ненастоящими. Ведь так не бывает, что человек умер – и всё. И нет его. Те, кого сильно любят, не умеют уходить насовсем.
- Я приду через пару дней,- спина после долгого сидения в одной позе затекла, и я с трудом смогла выпрямиться.- Не скучай тут, хорошо? Даёшь слово? Вот и славно.
Ко мне подошёл подвыпивший «провожающий» с похорон через три ряда, облокотился на высокий памятник и подмигнул:
- Девушка, не хотите составить нам компанию? Согреться в такой мороз?
- Нет, спасибо. Я не замёрзла.
Я шагнула в сторону – мужчина тоже.
- А если хорошо подумать? Горе ведь… объединяет. Давай дружить с горя, а?
- У меня хватает друзей.
Он оторвался от памятника и то ли специально, то ли запутавшись в ногах, начал падать на меня. Я брезгливо шарахнулась в сторону, но он в падении успел схватиться пальцами за край пуховика.
- Девушка, куда же вы так торопитесь?
Если бы здесь был Стас!
- Отвали от меня, урод!
Я ударила ногой по руке мужчины и под аккомпанемент его сердитых воплей побежала прочь.
Я ненавидела себя за то, что не успела толком попрощаться с любимым. Ничего, через пару дней наверстаю упущенное…

- Ты будешь кофе?
Я налила вторую чашку и поставила напротив себя. Отхлебнула из своей, задумчиво глядя на снегопад за окном. Сегодня он был особенно сильным, словно вознамерился засыпать город по самые крыши.
Кофе оставил горечь, и я перекатывала её на языке, смакуя каждую ноту вкуса. Кто-то скажет, что крепкий кофе без сахара пить невозможно, но для меня это любимое лакомство. Стас вечно смеялся, что скоро начнут делать конфеты со вкусом гуталина – специально для таких «гурманов», как я.
- Сегодня планирую сходить к Таньке,- поделилась я вслух.- Ты же не против?

Почему я с ним говорю? Предлагаю кофе, спрашиваю разрешения? Он мёртв. Мёртв, понимаешь?
Я качаю головой, убитая осознанием того, что на кухне, кроме меня, никого нет…


Тугая струя ударила в самое дно чашки. Я быстро принялась её ополаскивать, напевая под нос популярную песенку, и в этот момент раздался звонкий удар. Подпрыгнув, я обернулась: чашка Стаса валялась у стола, расколотая ровно пополам, и линолеум залила коричневая лужа. И в кофейной гущи медленно таял, оплывая, отпечаток босой ступни.
- Кто здесь?- прошептала, неосознанно прижимая к груди губку для мытья посуды.
Хлопнула открытая форточка, ветер прошёлся по лёгким занавескам…
- Стас?- голос упал ещё сильнее, так, что я сама едва разбирала произнесённое.
Громко тикали ходики, маятник качался туда-сюда, туда-сюда… Ползли по циферблату усики стрелок…
- Стас?..
Никто не ответил.

А разве я жду ответа?
Наверное... да…
Дура!


Всхлипнув, я отжала губку и принялась вытирать кофейное пятно.

Вечером звонила мама. Сама звонила, хотя так и не научилась пользоваться подаренным ей мобильным. Наверняка попросила отца отыскать в недрах аппаратика мой номер, и теперь кричала, опасаясь, что её голос не сможет долететь до меня через полстраны.
- Дочка, как твои дела?- кричала мама.
- Всё хорошо,- я отвечала нарочито спокойно, надеясь тем самым показать: связь работает хорошо, не надо рвать голосовые связки.
Мама не вняла.
- Мы с папой очень по тебе соскучились!
- Да, я тоже по вас скучаю, мамуль.
Скучаю ли? Я так давно уехала из родительского дома, что теперь уже не понять. Пожалуй, надо бы к ним съездить, навестить… как-нибудь потом…
- Папа вчера упал и повредил ногу!- делилась между тем мама.- Мы думали, что перелом, но обошлось. Теперь он сидит в кресле и всё время ворчит, что не может ходить на лыжах…
- Я всё могу!- донёсся далёкий крик отца.- Не говори глупостей!
- Сиди уж!
Я живо представила, как мама отмахнулась от него, и впервые за прошедшие годы почувствовала острую тоску по родителям. По уютному теплу родной квартирки, по вбитым за годы каждодневным ритуалам.
- Я постараюсь к вам выбраться,- пообещала, в этот момент свято веря в свои слова.- Мам, я очень скучаю.
- Ириш, приезжай на новогодние праздники! Мы будем ждать!
- Да, хорошо… мам…
- Что? Говори громче, я очень плохо тебя слышу!
- Говорю: хорошо, обязательно приеду! Очень постараюсь приехать!
- Только не забудь…
Связь прервалась. Я перезвонила, но абонент оказался недоступен. Скорее всего, телефон разрядился… Так и не удалось узнать, чего я не должна забывать.

Пробуждение – словно внезапное всплытие на поверхность. Вот ты погружён в мир собственных мыслей, но лёгкий толчок – и оказываешься в реальности как раз в тот момент, когда хочется забраться в себя ещё глубже, чтоб ничего не видеть и не чувствовать…
И первое, что я слышу по пробуждению – шаги за дверью. Осторожные, будто кто-то крадётся на цыпочках, и только скрипучий паркет предаёт незваного гостя.
Сажусь, стараясь двигаться как можно тише, и с силой щипаю запястье. Стараюсь вырвать себя из этого несна – нереальности.
В квартире темно и тихо, только за окном продолжает кружиться снежная моль…
И тихие, но отчётливые шаги за дверью…
Я сжимаюсь, кулаки крепко прижаты к груди, как раз напротив замершего сердца.
Скрип… скрип… секундная пауза, и кажется, всё закончилось… скрип… скрип…
Дверь!
Вскакиваю с кровати, путаясь в одеяле, и запираю замок. Отступаю назад, к окну – чёрному провалу в ночь…
Скрип… скрип…
Нашариваю рукой будильник и беру наизготовку. Метну в первого, кто посмеет войти в комнату, и мне плевать…
Вот только дверь отпирается с двух сторон.
Скрип… скрип…
Щёлкнул, сдавшись, замок. Ручка беззвучно опускается…
Я не могу дышать, не могу пошевелиться. Тело словно окаменело, превратилось в монолит, и только ожившее сердце просится на волю.
Дверь открывается, медленно-медленно, как в дурном сне. В щель проникает темнота, ещё более глубокая, чем в спальне…
И всё. Больше ни звука, ни единого движения…
Тренькает будильник – и тут же разлетается о стену пластмассовыми осколками.
Бегу к двери и бью по включателю: под потолком наливается светом энергосберегающая лампочка.
Я не боюсь темноты, слышишь? Я не боюсь темноты!
Где же ты, Стас?


До утра я сидела на кухне, выпивая одну за одной несчётное число чашек кофе. По всей квартире горел свет.

- Кажется, я схожу с ума,- поделилась я.- Кажется, уже сошла.
- Ерунда, быть этого не может,- отмахнулась Светка.
Мы дружили с первого класса, она знала меня лучше меня самой и всегда поддерживала. Даже в те моменты, когда поддержка не требовалась.
- Нет, серьёзно. Мне всё время что-то чудится, мерещится. Что-то… Сегодня ночью я слышала шаги, а на рассвете ни с того, ни с сего в душе включилась горячая вода, и на запотевшем зеркале…
- И что на зеркале?
Светку забавлял этот разговор, тогда как меня больше угнетал. Рассказывая, я словно раздевалась перед ней, обнажая потаённые страхи. Вспоминала ледяные струйки пота, скользнувшие между лопаток, когда в душном пару ванной комнаты, в рамке зеркала я увидела одно – единственное слово:
- Отпусти.
- Не поняла?- подружка нахмурилась.- Куда отпустить?
- Не куда,- ответила, сама понимая, насколько дико это звучит.- А кого. Стаса.
Светка поперхнулась пирожным и уставилась на меня в немом изумлении. Потрогала лоб, убедилась, что жара нет, и покачала головой:
- Ну, ты даёшь, подруга. Хочешь сказать, что это призрак твоего муженька бродит по квартире и пишет послания на зеркалах?
- Не знаю. Я ничего не знаю, я совсем ничего не понимаю, совсем ничего не понимаю, я совсем ничего…- закрыв голову руками, словно она в любой момент могла разлететься на куски, как тот будильник, сжалась в кресле. И мир сомкнулся до размеров кресла, в нём не осталось никого: ни родителей, ни Светки, ни типа с похорон через три ряда. Только я и – он? Или это только бред?..
- Стас умер,- проговорила Светик с, как мне показалось, ноткой жалости в голосе.- Его больше нет.
- Думаешь, я не в курсе? Каждую ночь просыпаюсь с ощущением, что его нет!
- И при этом веришь, что его дух бродит рядом.
Я промолчала. Какая разница, верю или нет?
- И давно это?
- Месяцев шесть… Но сначала всё было так невнятно: дверь скрипнет или тень по стене промелькнёт, или ещё что-то. Я не обращала внимания. Но теперь…
- К психиатру не обращалась?
- Издеваешься, да?
- Спокойствие, есть вернейшее средство,- Светка, как всегда, знала, что для меня лучше.- Шопинг! Собирайся, сейчас мы тебе устроим сеанс психотерапии по всем бутикам города!
- Свет…
- И не вздумай со мной спорить! Ты скоро плесенью покроешься в этой квартире. И слышать ничего не хочу, собирайся. Живо!
Я со вздохом вылезла из мягкого убежища и пошла переодеваться.

Год как его нет. И шесть месяцев, как он вернулся – если это, конечно, не мой бред.
«Бог устал нас любить…» Чёртова мысль, как контрольный в голову! И что она ко мне прицепилась? Я не верю в Бога, ясно? Не верю в Бога и не боюсь темноты, не читаю надписи, сделанные посторонней рукой, не слышу шагов за дверью и не завешиваю зеркала…
Вру. Теперь завешиваю.


Я смотрю в зеркало в прихожей. Не внимательно, едва коснувшись взглядом поверхности, просто чтоб убедиться: это именно я прохожу по коридору, нагруженная покупками, как Дед Мороз – подарками. И замираю на полушаге, на долгом полувдохе: в зеркале отражается он. Стас.
И в то же время не он. Не узнать ни взгляда, ни чубчика, ни улыбки в уголках губ – её просто нет. Зато есть взгляд: чёрные, непроницаемые глаза смотрят так, слово ждут от меня немедленного действия.
А я не могу закричать. Стою и смотрю, не мигая. Я на него, он – на меня.
Покупки падают на пол, гремят коробки…
Миг – и Стаса нет. В отражении только бледная я, уставившаяся в пустоту, словно загипнотизированная.
Ещё миг – и по отражающей глади змеится трещина, ложась наискось от того места, в котором отразился мой…
Он мёртв!!!
Я не кричу даже, а вою, и этот вой кажется предсмертным. Сейчас сердце не выдержит и разлетится на кровавые ошмётки, и больше никогда, никогда, никогда ничего не почувствует!
- СТАС!


Мерно тикали ходики. Я стояла, до боли вцепившись в край стола, - лишь для того, чтоб не упасть. Костяшки побелели, ногти сломались о столешницу.
«Отпусти» - кофейными зёрнышками по столу.
- Я не могу… Прости, я не могу…
Ноги подкосились, и я без сил опустилась на пол, хотя пальцы продолжали цепляться за край стола. Казалось, если разожму их, я сразу полечу в пропасть, сквозь пол, сквозь землю. Сквозь время и пространство. Прямо в объятия любимого человека…
На линолеум начали падать солёные капли.
- Я без тебя умру…
«Отпусти»,- настаивали кофейные зёрнышки.
- Как?
«Бог устал нас любить…»
Просто «отпусти».
Я уронила руки.

Ночью я выпила заветную бутылку шампанского. Ту самую, которую надо было откупорить с рождением первенца. Пила прямо из горла, давилась пузырьками газов. В груди разливалось усыпляющее тепло, но голова оставалась ясной.
- За нашего малыша, Стасик!- вскинула над головой ополовиненную бутылку.- Ты слышишь меня, я знаю! За нашего не рожденного малыша, любимый!
Ещё один глоток игристого.
Голова разламывалась от боли, словно мозг старательно взбивали миксером.
Из радио доносился тоненьких девичий голосок…
Если я отпущу его, то останусь одна. Пока верю, что Стас жив – он будет жить, а у меня больше ничего в этой жизни не осталось. Только вера.
- Я не хочу без тебя жить! Если ты умрёшь – я умру следом, помнишь? Если ты уйдёшь, мне незачем будет дышать. Стас, прошу тебя, заклинаю: останься со мной!
Тишина. Только голосок певицы, похожий на мышиный писк, выводит простенькую песенку.
- Пожалуйста, останься!

Он снова нашёл отражение, на сей раз в тёмной поверхности телеэкрана. В самом углу, так что получилось разобрать только туманный силуэт. Я подбираюсь к самому телевизору, не отрывая глаз от этого силуэта, боясь отвернуться даже на миг.
Он стоит неподвижно, ждёт моего решения, а я… я не могу…
- Мне так больно, любимый… Так больно…
Зачем моргнула? Или это слёзы застилают взгляд?
Силуэт пропадает, в отражении снова только я. И тёплое дыхание оставляет на гладкой поверхности испарину…
И на этой испарине медленно рисуются буквы, складываясь в знакомое слово.
«Отпусти».
Я касаюсь надписи, и… бред, но на короткое мгновение чудится, будто моя ладонь накрывает холодные пальцы…
В груди что-то рвётся…
Он ждёт. Он хочет свободы…
Я могу удержать его силой своей любви, но…
Сиплый шёпот срывается с губ почти помимо воли:
- Иди…


Хлопнула открытая форточка, ветер прошёлся по лёгким занавескам… За окном кружилась снежная моль…
__________________
Я согласна бежать по ступенькам, как спринтер в аду -
До последней площадки, последней точки в рассказе,
Сигарета на старте... У финиша ждут. Я иду
Поперёк ступенек в безумном немом экстазе.