Показать сообщение отдельно
  #9  
Старый 06.07.2011, 00:34
Аватар для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Scusi!
 
Регистрация: 01.10.2009
Сообщений: 3,941
Репутация: 1910 [+/-]
Отправить Skype™ сообщение для Flüggåәnkб€čhiœßølįên
Меня просто убивает моя лень. К сожалению, иного способа кроме как палкой заставить себя писать, я еще не придумал. По отрезку - довольно неприятно получилось, не ожидал такого, видно настроение было поганое.


Скрытый текст - интерлюдия 1:
1 Интерлюдия

Чили-Говорун

Клэй Свип сидел на ветке, сплошь покрытой влажным, свисающим паклей до самой воды мхом, и гладил птицу, только что вытащенную из силков.
Водный дракон заработал челюстями, и нога Сэма с хрустом отделилась от тела.
– Видишь, Чили-Говорун, к чему может привести боязнь змей, - сказал Клэй птахе. – Страх лишает нас самого ценного. Наших мозгов.
Птица чирикнула и забилась в его руках. Клэй спел ей успокаивающую песенку.
Покрытое чешуей чудище под ним забило хвостом и рванулось к обезглавленному телу. В разные стороны полетели кровавые ошметки. Гнилая вода окрасилась в бурые тона.
Водные драконы не имели крыльев, да и ростом не вышли. Но были такими же свирепыми, как и их родственники. Прячась на дне, они зорко высматривали будущую жертву, готовые часами сидеть в засаде. И когда они ее находили, спасения не было ни в воде, ни на суше. Стремительная атака, почти неразличимое движение челюстей и готово.
Сэм лишился головы в мановение ока. Дракон вынырнул из воды и оттяпал ему голову, будто ее и не было. Клэй долго спорил со своим напарником о том, кто на этот раз полезет на дерево. Сэм был моложе и ловчее, всегда был готов прикрыть спину товарища, но отчаянно боялся змей. Он наотрез отказался проверять силки, установленные в густой кроне болотного кипариса, уверяя, что именно там и таится его смерть. Отпуская сальные шуточки, Клэй уступил ему. И остался жив.
Он всегда выживал. Любой ценой выторговывал у смерти удачу. Если бы его бывшие напарники смогли явиться с того света, они бы подтвердили это.
Тусклый свет солнца едва-едва пробивался сквозь переплетенные ветви деревьев. Растительность в Гиблых Топях росла густо, сучья цеплялись друг за друга, расщепляя побеги, врастая в дупла древних исполинов.
Скоро начнет смеркаться. Ему необходимо найти более надежное место для ночлега.
– Пойдем, Чили-Говорун, – сказал Клэй пернатому спутнику. – Подыщем себе уютный уголок.
Бросив последний взгляд на труп напарника и поедающего его дракона, он перепрыгнул на следующую ветку. Мох украл звуки, мясистая листва укрыла от голодных глаз. Невидимый ни для кого Клэй перебирался с ветки на ветку. Спрятанный в ножнах кинжал длиною с локоть больно бил по бедру. Одежда пахла потом и немытым телом.
Сколько он здесь? Три недели, может больше. Обычно охотники за синелистом не рисковали углубляться так далеко. Поход длился месяц иногда чуть больше.
Но вот беда – синелист очень капризное растение. Однажды сорванный он не покрывался зеленью долгие годы. Растение нельзя было пересадить, заставить давать всходы. Синелист рос только в Гиблых Топях, и добытчики год за годом обрывали лазоревые кустики, уходя все дальше в необжитые и опасные болота.
Когда-то эта работенка была выгодным делом. Добытчиков синелиста уважали во всем Дальноводье, их потчевали во всех харчевнях, а женщины…
Сейчас гораздо прибыльнее выращивать тростник или хлопок. Или удить рыбу. Или охранять караваны, идущие в Делию. Или за бесценок выкупать у охотников лечебные листья, нежась в уютной постели и греясь у костра. Или…
Да мало ли чем можно было заняться с большим успехом, чем искать синелист.
– Знаешь, Чили-Говорун, а ведь мы с Сэмом хотели тебя съесть. Вот ведь ублюдки, да? Но ничего, Клэй Свип помнит долги. Ты спас мою шкуру, дружок, и я тебя теперь не трону. Я бы отпустил тебя на волю, но мне нужен собеседник, чтобы не спятить здесь от одиночества. Нас было трое, дружище. Охотники всегда ходят втроем. Один заботится о еде, другой знает тропы, третий следит за тем, чтобы какая-нибудь тварь не выползла из воды и не…
Даааа… Но знаешь, что? Это все просто байки для простаков. Нас всегда трое, чтобы ни у кого не возникло желания втихую вогнать перо в грудину напарнику. Если вас трое сделать подобное гораздо сложнее. Ведь оставшийся всегда будет начеку и тоже захочет от тебя избавиться. Есть еще одна причина путешествовать втроем. Но она еще менее радостна. Видишь ли, чем больше вас пойдет на поиски, тем больше шансов, что хоть кто-нибудь вернется. Тебе, Чили-Говорун, этого не понять, но у нас, у людей нашей гильдии свои законы и своя честь. Выжившие дают долю от прибыли родственникам умерших. Я тебя не утомил? Когда я нервничаю, то начинаю без устали молоть всякую чушь.
В этой экспедиции их тоже было трое. Он, Сэм и Балло. Балло был квартероном – на три четверти человеком, и всего на четверть – покорившим-ветер. Сэм, недалекий малый и беглый каторжник, по привычке называл Балло желтоглазым, за что неоднократно получал по челюсти и почкам. Глаза Балло почти не были желтыми. Только на границах радужки едва золотились солнечные искорки. Он не любил, когда ему напоминали про древнюю кровь. «Порченое семя» - говаривал он про себя, когда был в стельку пьян. Он всегда ловил им дичь, делал такие ловушки, что птицы сами шли в них, чтобы проверить на прочность его любимый узел.
Балло пропал три дня назад. Они не ели два дня, и квартерон решил выследить оленя. Свежие отпечатки копыт они обнаружили довольно быстро. Балло сказал, что погонит зверя на них и сказал натянуть луки. Он пошел по следу и не вернулся.
Перебиваясь моллюсками, он тянули время и искали его. Тщетно. Балло стал одним из тех, кто не вернется к семье. Так же как и Сэм.
Клэй много раз спрашивал себя, почему он не может бросить это пропащее дело, почему раз за разом идет на поиски. После памятного случая, десять лет назад, у него почти получилось завязать. Тогда он поклялся, поклялся над костьми своего друга, что больше не пойдет в Гиблые Топи и начнет жизнь заново. Но прошел месяц и кто-то из приятелей сорвал куш, став богатым и зажиточным. Потом тоже случилось еще с одним. Все заговорили о золотой жиле, о том, что где-то на западе растут кусты синелиста. Только успевай собирать.
С работой не клеилось, накопления таили на глазах и Клэй решился.
Всего один раз, говорил он себе. Я схожу в экспедицию в последний раз и все.
Поросшей синелистом лужайки он не нашел. Но заработал достаточно, чтобы расплатиться с долгами. Было еще несколько «последних раз» пока Клэй не понял, что опять втянулся.
Дела шли ни шатко, ни валко. Кто-то богател, кто-то умирал, а Клэй все ходил в экспедиции, тайно надеясь про себя, что этот раз все-таки станет последним.
– Знаешь, почему я назвал тебя Чили-Говоруном, - спросил привыкшую к его рукам птицу Клэй. Повернув маленькую головку пернатая вопросительно чирикнула ему. – Когда-то давно у меня был друг. Единственный, пожалуй. Я называл его Чили-Говоруном так как он носил странное южное имя и любил поболтать о том о сем.
Когда стемнело настолько, что мутная заводь, раскинувшаяся под лесным покровом, стала непроницаемо черной, неотличимой от перекрученных корней или комков земли, он, наконец, нашел себе местечко.
В дерево недавно ударила молния. Гикори, огромная лиственница, расщепилась надвое. В выемке между двумя надломленными половинами образовалась удобная ложбина. От обугленной древесины еще тянуло гарью, но за две недели похода от Клэя несло так, что этот запах казался ароматом магнолий. Выскоблив себе ложе, он устроился на ночлег. Потом достал свой последний сухарь, переломил хлебец, потер половинку пальцами и протянул крошки птице. Та с аппетитом склевала половину и юркнула под расшнурованный камзол.
– Теперь Чили-Говорун уже не говорит. Он труп, птичка, как и многие охотники. Он умер, спасая меня от жуткой участи. Теперь ты – мой Чили-Говорун, но болтаю из нас двоих только я. Не правда ли забавно?
Его болтовня могла привлечь хищников, но Клэй знал, что если замолчит, то останется один. Совсем один. Лучше уж будто полоумный разговаривать с птицей чем почувствовать себя одиноким, пропавшим где-то в глубине исходящих серными испарениями болот.
Он доел половину сухаря, но все равно чувствовал голод. Завтра нужно добыть мяса, иначе он потеряет остатки сил и не сможет отсюда выбраться.
– Я больше не вернусь сюда, Чили-Говорун. Честное слово охотника за синелистом. Это место, где вовсю веселится смерть. Когда вернусь в обжитые места, найду приличную работу, женюсь и буду растить маленьких юрких карапузиков. Что? Говоришь, в следующий раз обязательно повезет? Хммм, может ты и прав. Но он точно должен стать последним. Я так решил.
Ночь в Гиблых Топях непроглядная, жаркая и полная опасностей. Тут множество змей. Хватает и зверей с пастями полными острых зубов.
Духота выдавливала из него пот по крупицам. А большая влажность ничуть не освежала. Тысячи насекомых пили из Клэя соки, но он лежал не моргая, готовый при любых признаках опасности вскочить и защищать свою жизнь.
Кряжистые деревья стелились вниз, к земле, скоро на них расцветут тысячи орхидей и болота наполнятся ароматным запахом.
Каждому погибшему охотнику здесь уготовлен личный цветок, думал засыпающий Клэй. Гниющая плоть хорошее удобрение. Цветистая, ароматная поляна. Или могильник. У нас на могилах тоже растут цветы, разве не прекрасно?
Сумерки окрасились странной, наполненной глубиной синевой. Задремавший было Клэй приподнялся на локте. Неужели он так оголодал, что у него начались видения?!
Между тем вдали появлялось все больше огоньков. Они вспыхивали то тут, то там, приглашая его, маня проведать их.
– Не может быть, – пробормотал Клэй. – Я не верю. Это только мне кажется. А что, если… Чили-Говорун, как думаешь – стоит пойти узнать? Хм… Ну ладно.
Он выбрался из своего пристанища, слез вниз. Ноги по щиколотки окунулись в пахнущую тиной и перегноем жижу. Неприятные ощущения, но что поделаешь.
Стараясь не чавкать, Клэй медленно, выверяя каждый шаг, пошел в сторону синих светлячков. Корни деревьев коварно цеплялись за ноги, стараясь вывести его из равновесия.
Пару раз он погрузился по пояс, но все же вышел на небольшой бугорок. Суша. Здесь небольшой холм.
Раздвинув космы влажного мха, свисавшего с болотных тополей, он вышел на поляну.
Перед ним расцвели тысячи оттенков синего. Голубые, лазоревые, сапфировые, бирюзовые, васильковые и сизые.
Впервые в жизни Клэй Свип почувствовал себя счастливым. Птица, чирикнув ему что-то жизнерадостное, выпорхнула из-под камзола и улетела прочь.
Он стоял у небольшой возвышенности, сплошь поросшей синелистом. Тут были зрелые, налитые темно-синим цветом кусты и небольшие ростки молодой поросли. Везде, куда ни глянь – редчайшее растение запада. Ценимое – буквально – на вес золота. Синелист прятался в траве, и вздымался, доходя до первых ветвей деревьев. Он выдавливал собой сорняки и покорял стволы акаций и камеди. Он рос под камнями и на них. Он был везде. Фосфоресцирующая трава мирно росла здесь, не зная, что за ней охотится столько людей.
Поляна чудес. Поляна сбывшейся мечты. Его поляна.
Некоторое время Клэй осоловело, будто пьяный ходил вокруг. Он нагибался, срывал листок и пробовал на вкус, проверяя действительно ли это то растение. Он нарвал целую сумку, потом распихал листья по карманам. Наконец решил здесь и заночевать.
Выбирая где бы прилечь, Клэй заметил одну важную деталь. Холм был искусственным. Трава и синелист почти скрыли это, но нет-нет, да и проглядывали очертания камней, обводящих концентрическими кругами возвышенность. Таких радиальных окружностей было несколько. Они окаймляли комок земли, поднимаясь выше к вершине, которая, как заметил Клэй, немного просела вниз. Он нашел маунд – один из искусственных холмов древнего народа. Но что покорившие-ветер делали в этой глуши? Или же это не их строение?
Осторожно, стараясь не примять ценные листки, Клэй двинулся к вершине. Он оказался прав. Холм был полым в середине. Кладка из камней тут обвалилась, обнажив темный зев.
Оттуда несло чем-то знакомым и неприятным. Может там была медвежья берлога. Клэй кинул камень в проем, но разъяренного рева не услышал.
Уходить на прежнее место не хотелось, и он решился.
Он цеплялся за лианы и скользкие коренья, осторожно спускаясь вниз.
Внутри было сыро. И несло мертвечиной.
Вытянув горсть ценных листьев, он потер их, выдавливая едва светящееся масло.
Он нашел древнее захоронение. Многие могилы аккуратно разложены по окружности, в специально выдолбленных в породе выемках. Лишенные плоти кости и глядящие в никуда черепа.
А посреди склепа висел Балло.
Клэй попятился, пытаясь на ощупь найти опору и выбраться из жуткого могильника.
Квартерон надрезал себе живот и вытащил кишки. Клэй не знал, как у того хватило сил, но Балло сделал свою фирменную петлю, затянул на корне, обвил вокруг шеи и спрыгнул вниз.
Сомнений быть не могло – Клэй неоднократно видел, как Балло ловко вяжет узлы, делая ловушки и силки.
В лазоревом отсвете фосфоресцирующих лепестков Клэй смотрел на труп мужчины, повесившегося в древнем могильнике. Под ногами Балло зажглись крохотные, песочного цвета искорки. Одна, две, три…
Зачем он это сделал? Что его напугало? Или заставило?
Клэй больше не хотел здесь находиться. Как он желал, чтобы эта поляна так и оставалась скрытой от его глаз. И наплевать на деньги.
Он повернулся и ухватился за выступающий из земли корень.
– Опять чик уходишь? Чик-чир-рик. Ай-ай, Клэй, в этот раз даже голодный.
Сердце замерло, стало маленьким и спряталось за грудной клеткой. На негнущихся ногах он повернулся к источнику звука.
На плече Балло сидела птичка, вытянутая им из силков и говорила с ним голосом Чили-Говоруна, его единственного друга.
– Молчишь? Язык проглотил? Мой был сладким, а твой?
Клэй упал перед ней на колени. Дрожащим от страха голосом произнес:
–Ты не можешь знать. Откуда ты знаешь?
– Мне ли, твоему другу не знать? Чик-чир-рик. Это ведь я подал идею.
– Я не… Я не хотел. Я… Мы были в безвыходной ситуации.
– Да, это так, – согласилась птичка. Она перелетела на нос Балло, клюнула того в глаз. – Мы были голодны и кинули монетку. Святой или герб. Чик-чир-рик. Я дожжен был понять, что святость всегда выше знати. Всегда.
Желтые огоньки разгорались все ярче и ярче, распускаясь под мертвецом золотым бутоном. Ноги того задымились, но Клэй не чувствовал жара.
Он достал свой широкий кинжал и отрубил себе палец.
– Вот, возьми. Я вернул тебе долг. Пожалуйста, не мучай меня.
– Ты сам на себя навлек беду, Клэй, – птица выклевала один глаз и принялась за второй. – Мы дали обещание, что кто бы ни выжил, он не вернется. Мы его дали, Клэй. И ты не сдержал слова.
– Я не должен был этого делать, – простонал Клэй. Он отрубил еще один палец. Потом ухо. Боли не чувствовалось. Только голод и раскаяние. – Но я так хотел есть…
– Я был вкусным, – самодовольно прочирикала птица. – Сочным. Скажи, с меня капал жир, когда ты жарил ломтики моего тела?
– Не надо…
– Ах да, ты ведь голодаешь уже который день. Извини, что напомнил.
Птица перелетела к нему на плечо и проворковала в залитую кровью ушную раковину:
– Делать нечего, дружище. Человек – такое же животное, как олень или медведь. И такое же съедобное.
Эти слова Чили-Говорун сказал ему перед тем как кинуть монетку. Клэй понял, о чем толкует птица. Он очень хотел есть. До болезненных спазмов в желудке.
И он начал есть. Сначала пальцы, потом ухо. Он отрезал от своего тела ломоть за ломтем, но так и не мог наесться досыта.
– Ешь, ешь, - чирикала птица. – Вкусная и сочная еда. И печень. Не забудь про печень!
Расплавленное золото обратило склеп в тронный зал, вырвалось наружу и забило ключом, медленно растекаясь по округе. Поглощая собой и синелист, и мутную воду. Дремавшее зверье и склонившиеся деревья.
Первая, самая древняя червоточина нашла путь в этот мир.

__________________
Писать книги легко. Нужно просто сесть за стол и смотреть на чистый лист, пока на лбу не появятся капли крови.

Последний раз редактировалось Flüggåәnkб€čhiœßølįên; 11.05.2012 в 21:29.
Ответить с цитированием