Уставшее тело на кухне. Светало.
Горячим лбом - на оконный лёд.
Одна лишь звезда в тусклом небе осталась.
Одна звезда... И та - самолёт.

- Вроде не страх, но зудит в потрохах!
- Вроде и фрак, но взгляни - дурак.
- Вроде душа... А за ней ни гроша!
- Вроде как верный, но вид больно скверный!

- Вроде и люди...
Но злости-то, злости!
- Люди? Да будет вам!
Бросьте!

Над Россией ночь сгустилась,
На асфальт летят окурки,
Гопота засуетилась,
Черный кот один, без мурки.

Где-то сломалась чья-то судьба,
Кто-то бухает день ото дня.
Готы на кладбище снова гуляют,
Кто-то кого-то опять избивает.

А я с ней просто по скверу иду,
Приятные вещи опять говорю.
Ее рыжие волосы ветер все треплет,
А мы обнимаемся крепче и крепче!

Небо
Небо осенью – синее.
Лазурью охватывается небо летом.
Голубо небо зимнее,
Сине весеннее небо.

Звезды красавятся ночью на небе,
Желтеет луна – лик святого.
Облако белое днем – лебедь,
Солнце под небом-покровом.

Небо закатное – вечно
С своими крыльями рыжими.
Ночное небо и Млечный –
Больше ничего нам не надо, чтобы выжили.

Счастье для всякой твари –
Увидеть рассвет алый.
Небесный повар любовь нам сварит.
Небо любит великий и малый.

Слезы растеклись по щекам.
Иссушило глаза ветром.
Хватит думать о прекрасном, далеком.
Хватит мечтать о неспетом.

Ты влюбись не в красивого человека.
Полюби обыкновенное лето.
И не будешь страдать без смысла полвека,
А всего лишь улыбаться свету.

Ну зачем тебе сладкие губы?
И к чему изящные руки?
Лучше встань с зеленеющим дубом
Рядом, и не чувствуй любовные муки.

Ну к чему метаться на постели,
Изнывая от ревности к Николаю
Копернику. Послушай! Птицы засвиристели,
И собаки радостно лают.

Конечно, лучше умереть без любви
Одиноким морщинистым старцем,
Улыбаясь, сказать миру: «Живи»
А сердце засунуть в холодный карцер.

Верещали машин свирели,
Подоконников хруст, треск.
Ледяные крошки горели
На земле, не растаяв, век.
Лампа в страхе мигает, гаснет,
Гром ревёт - на охоте зверь.
На столе в тишине фломастер
Пал и умер. Моя дверь
Пропускает несмело звуки -
Лёгкий топот, негромкий смех.
Тишина матрасом упругим
Отделяет меня ото всех.
По асфальту - реки и стуки,
И по крышам града шаги.
Вот конфорка, погрею-ка руки,
Вскипячу-ка ещё тоски.

Коньяк, сигареты и острый взгляд.
Играй же со мной, я буду лишь рад!
Пусть даже простой оловянный солдат
подстольных сражений - принцессе виват!

Забавно: характеры, судьбы... салат,
Заправленный кровью-вином. Староват
для такого? Нет, бред! Нет, не ад!
Но как-то смешно оглянуться назад.

А помню ведь страха жестокий разряд,
Лишь стоило глянуть вперёд. Говорят,
цинизм - наносное у этих ребят!
Пусть говорят, что хотят. Зол до пят.

Иметь бы в кармане хоть пару гранат!
Трясёт мостовую жизни парад.
Яд, снова яд и ещё один яд -
коньяк, сигареты и острый взгляд.

Нимфа этой Долины всегда танцевала босой. Зимой ли, летом, умывшись искристым снегом или ночной росой, она вновь и вновь продолжала свой почти бесконечный танец.
И птицы смолкали, а под ногами цвели цветы. И звери сходились, и столбенели от эдакой красоты: движения рук и тела щемили сердце, а всей-то опоры - как просто! - босые пальцы.
И голос - чарующе-зыбкий - как дымка по-над рекой. Изгибы тела легко очертив рукой, она то искрой взмывала ввысь, а то опадала листвой осенней. И солнце теплом своим целовало ее колени.

Однажды явился ветер с высоких гор. Он был упрямым, был страстен его напор. И нимфа сдалась, и с ним танцевала всю зиму волшебный танец. А вместо цветов под ногами - топазово-льдистый глянец.
Прекрасен Хозяин древнего ледника: глаза его - небо, а волосы - облака. Её полюбил он, но в горы вернуться пришлось весною. Она ж из Долины уйти не смогла, когда он позвал с собою.
И снова одна танцевала, а всюду цвели цветы. И ветер шальной - лишь изредка, с высоты - шёпотом подпевал да плечи её овевал прохладой. Не плата за танец ей, а больше ему награда.
А позже явился Хозяин лесной воды, и нимфа, не видя в этом большой беды, в его заглянула глаза и с ним всю весну танцевала. А летом - также как с ветром весной - уйти не смогла и ему отказала.

Ласкает волосы ветер, поёт река. Глазами зеленого злата из родника ей улыбается дух лесной, ничуть ее не ревнуя. Да и - кто бы смог ее ревновать, такую?
Бездонно сердце, открыта ее душа. Она танцует задумчиво, не спеша. И снова чарует лес, волшебного танца плетя узоры. А Ветер с Водой от неё почти не отводят взора.

А третьим явился неистовый дух огня, Хозяин лесных пожаров, к себе маня безудержной пляской безумной и яростно-жаркой силы. И нимфа, пленившись танцем, к себе его подпустила.
Он к ней прикоснуться успел лишь раз, и пламя оранжево-алых глаз до тла опалило, а пепел её же волос окутал плечи. Но... было ль ей больно от этой - последней - встречи?
Вода и Ветер примчались почти тот час. Но Её не стало, а из его зажмуренных глаз сочилось пламя по капле, текло как простые слезы. Огонь заплакал, кляня порыв свой, но было поздно.

Ей больше не петь и не танцевать босой. А тело распалось на три кристалла: зеленый как мох, янтарный и инеисто-голубой. И в них - по кусочку её души да что-то от танца с Ними. И духи забрали камни, добавив им по чуть-чуть себя, а позже - еще и имя.

Зеленый поднял Хозяин лесной воды. Унёс в озёрные, что в глубине, сады, и там, на пригорке, устроил рядом с собой, где песок и солнце. Оно согревало кристалл, всегда находя среди водной травы оконца.
Прозрачный, как лёд - с Хозяином ледника. Тот часто в него глядит, и его тоска стекает холодным седым туманом с горы в Долину. И в эти моменты живые глаза Ветра будто стынут.
Янтарный остался с тем, кто творит огонь: Хозяин лесных пожаров подставил ему ладонь - и он перетёк к нему сам, как живое пламя. И каплей округлой застыл, словно был он его слезами.

И каждый из них лелеял ставший родным кристалл, беседовал с ним тихонько и силой своей питал. А век спустя все трое собрались там, где Её не стало. И если покажется будто сто лет это много - не верьте! Мало!
А Ветер, Огонь и Вода расселись вокруг костра смешением их стихий зажжёного, ибо - пришла пора вслух произнести когда-то данное кристаллу-потомку имя. И пламя в ответ окрасилось в зелень, янтарь и иней.
У Ветра с Водой - наследники. Сыновья. А девочка, как ни странно - у Огня. И пламя её - пушистое и живое -редко кого обжигало. Но, все же - большей частью души они дети той, что когда-то босой танцевала.

Сейчас уже мало кто помнит, но раньше - покуда еще жила, для леса пела, из звонких ручьёв пила, и умывалась искристым снегом или ночной росой - её называли Ти-Кунн-а-Элле... Та, что танцует босой.

Обмануть, мозги запудрить,
Отрастить отнюдь не кудри,
А прекрасную лапшу,
И сказать: «Поверь, прошу!».

Правду горькую поведать...
Он завоет: «Горе! Беды!».
Погоди... я не тужу,
Правду сладкую скажу!

Я зеваю равнодушно,
Ничего теперь не нужно,
Мой единственный ответ —
Что меня у мира нет.

Много я хочу увидеть:
Египтянскую Исиду,
Нимф лесных и светлых муз,
С кем-то точно подружусь!

* * *

По дорожке — цок-цок копытами,
Красив конь и бел,
Как небо, облаками покрытое —
Такого ль хотел?
Подходишь, по гриве гладишь,
По морде, спине,
Ты радуйся, бога ради,
Раз конь присмирел,
Ты радуйся, друг мой,
Пред нашей разлукой.

Небыли - не были.
Были - были.
Плыли - не выплыли.
В море пыли.
Не смог от смога.
Смог, да слёг.
Пыль - дорога,
Да дальше песок.
Стены - с теми.
Тени - на смены.
С теми мы - племя.
С этими - гены.
Цены - на сцены.
Сцены - ценны.
Разницы-небыли.
Сходства-были.

Царица Галина,
Платье кармина,
Волос-ворона,
Воля-корона.
Голосом - сталью,
Глазами - далью.
Крепостью - водкой.
Не лаской, так плёткой.
Мы - ниц!

Скрипки певучей талия,
Молодого бутона цвет!
Ты - Франция, не Италия!
Париж ты, не Рим, нет!
Стальное перо лёгкое,
Чёрной туши росчерком, и
Замечанием метким, тонким
Размахнись, уколи, срази!

Не плачь, малыш, не ной!
Влюблённый, не робей!
Не пей, отец, не пей!
Старуха, дверь закрой!
Могила, глубже будь!
Дорога, будь наверх!
И пусть, один на всех,
Будь непрерывным, путь!

Почему неудача настигла меня?
Ведь вложила я в дело так много труда!
Все петельки вязала одну за одной,
Любовалась рисунком, гордилась собой.

Мне казалось чуть-чуть и мой труд завершен,
Но закралась ошибка и он обречен...
И пришлось снова нитки в клубочки смотать.
Но над этим не стану уныло вздыхать!

Неудаче противной язык покажу,
Еще тщательней петлю к петле привяжу.
Ты несносная зря караулишь меня -
Ведь теперь точно знаю как делать нельзя!

ГРОЗА

Туча сходилась в ссоре с тучей,
Жаром полуденным в гнев введенная.
Громом гремела с небес кручи,
Электричества буйством снабженная.

Гроза шла облака хмуря,
Полчища молний вонзая копьями
В землю, а та озерами щуря,
На удар отвечала раската воплями.

Но туча сражалась с себе подобной,
Истекала струями дождя в кровь,
Землю пуча влагою доброй,
Била противницу в глаз и в бровь.

Разошлась дракой, полнеба отъяв,
Темнотой луга и леса покрыв.
Но солнце пробилось радугой в явь,
И грозу прогнал этот света взрыв.

Туча ушла скачком жабьим,
Все дальше неся небес злость,
Уползла боком, совсем по-крабьи,
Круша и ломая молний кость.

Тысячи солнц сверкают в лужицах,
Звездами капель усеян луг,
Небесной дорогой радуга кружится,
Побольше бы радужных этих дуг!

В ПОХОД!

Эй, барабанщик, готовь барабан.
Горнист, начисти трубу.
К походу, воины! Враг – там!
Пусть горько будет ему.
Щиты крепки и мечи остры.
В руках усталости нет.
Смелость в сердцах жжет костры
Яростью наших побед.

Смелость в сердцах жжет костры
Яростью наших побед.

Труби горнист, сзывай в поход.
В колонну бойцы, в путь.
Вперед, вперед, победа ждет.
Удальцы расправляют грудь.
Идут колонны, чеканят шаг.
Копья на солнце горят.
В бой стремимся. Где враг?
Разгромим врага отряд.

В бой стремимся. Где враг?
Разгромим врага отряд.

Копье к копью, плечо к плечу.
Смело вперед идем.
Жизнь врага отдадим мечу.
Только команды ждем.
Наш командир всегда впереди.
Орлиная гордость в нем.
В сраженье бросайся, в бой иди,
Пусть ярость пылает огнем.

В сраженье бросайся, в бой иди,
Пусть ярость пылает огнем.

Вернемся с победой на родину мы.
Вперед же, вперед на бой.
Мы грудью встали за славу страны.
Гордимся мы честью такой!
И если в схватке придет конец,
Настигнет нас смерть в бою,
Память лучший падшим венец,
Храбрецам место есть в раю.

Память лучший падшим венец,
Храбрецам место есть в раю.