Изобретать новые кунштюки становится все сложнее. Поэтому добротное старомодное фентази перерождается в технофентази, био-рибо-фанк-панк-фентези, мистическое, "темное" фентази... В общем, громоздите, что хотите ради уникального мира. Множатся забавные места, построенные на дичайшем смешении базовых законов мироздания. Физика-техника-лирика-мифология-магия-эзотерика мешаются в причудливый коктейль, абы удержать внимание читателя, которому "классика" приелась.

Особенно наглядна тенденция в текстах начинающих авторов. Эта заметка, например, идет из обсуждения конкретного рассказа в рамках конкурса. Я посмотрела и восхитилась: маги воюют и гибнут на берегах Леты. Аборигены работают "на заводах и фабриках", в промежутках попивая в кустах эль, превращаясь в гоблинов под воздействием заклинаний и балакая на древнеблооском. А принцы перед тем, как спасать принцесс, надевают сначала доспехи, потом кроссовки, потом спортивные костюмы.

И бесполезно спрашивать, откуда в маленьком городке "заводы и фабрики"? Они, вообще-то, требуют определенного демографического уровня. В маленьком городке - ну, максимум мелкий свечной заводик человек на 5-10 хорошо встанет. Бестактность вопрошать, а на что похож мир, в котором в каждом городе есть не просто свой язык, но еще "древний" и "современный". Но тут хоть вспомнить можно, что существуют языки, на которых действительно разговаривает всего несколько сотен носителей. Правда, все они относятся к вымирающим. А вот как можно надеть кроссовки после доспеха, зачем поддевать его под костюм (чай, не бронежилет?) и откуда в маленьком городке принцесса с маленькой буквы, то есть, дочка короля, уже вообще никак не объяснить. Как и то, почему главного героя "следы на небе" заставляют думать о поездах. Не иначе как, в интернете картинок насмотрелся?

Но выяснять у автора "а почему так", и как оно все вместе ухитряется работать, не имеет смысла. Скажет в ответ, что то "был стеб", в смысле, ирония с инвективой. Или абсурд.

Чтобы не оказаться в таком положении, зачастую имеет смысл попробовать сузить художественную задачу. Пойти от частного к общему. Например, уделить большее внимание городской атмосфере. Сосредоточиться на отдельно взятом местечке, а не "мире вообще". Есть вероятность, что широкий мир тогда сам собой проступит из узких рамок индивидуальной среды обитания.

Впрочем, "атмосфера" тоже вещь субъективная. Для нее необходима наглядность. Если мы говорим о городе, то узкие в нем улицы или широкие? Прямые или извилистые? Чистые или грязные? Мощеные? Или после каждого дождя растекаются глубокие грязные лужи? Форсируя которые, горожане пачкаются, как свиньи, что валяются в этих же лужах уже с удовольствием? Какие там дома? Высокие или низкие? Деревянные или каменные? Новенькие или облупившиеся, с подслеповатыми окнами? Как они стоят? Впритык друг к другу, смыкаясь крышами? Или вокруг каждого садик? А на улицу смотрят палисадники, обрамленные белым штакетником? Или, наоборот, обнесены глухими заборами выше человеческого роста, так, что не заглянешь? А из-под калиток высовываются морды злобных цепных псов? Которым длину цепи нарочно отмеряют так, чтоб они могли цапнуть прохожих за пятку прям из-под калитки?

Набор детализирующих вопросов большой и может варьировать. Такие подробности помогают опосредованно показать нравы. Не расписывая в лоб, дать понять, например, приветливые и добрые в городе люди? Или, наоборот, неприятные, жадные, эгоистичные, озлобленные? С такими же детьми-сучатами. Агрессивная там царит атмосфера или дружелюбная? Бедно живут или богато? Ну, и так далее, в зависимости от авторского замысла. Причем детали раскидываются по тексту достаточно ненавязчиво. В случае удачного исполнения возникает пресловутая "атмосфера", которую вполне можно передать одной-двумя деталями в трех-пяти предложениях, не впадая в лишние подробности. Например:

"Терпеть не могу провинциальный город N за то, что чинят, обновляют, красят и прихорашивают в нем только ограды. Контраст между свежими, основательными заборами и вросшими в землю косыми халупами, что из-за них проглядывают, каждый раз вгоняет меня в черную тоску."

Картинка с атмосферой возникает? Считайте знаки. Это при том, что с точки зрения стилистики конструкция этих предложений безобразна и избыточна. Но зато в них намечена ключевая деталь, создающая образ городка: заборы как символ разобщенности и эгоизма его обитателей, желание людей отгородиться друг от друга.

Не стоит тащить в рассказ детали, как сорока-воровка в гнездышко пестренькие штучки. Потому что их избыток может породить текст, читать который можно только по диагонали, не включая мозг. Иначе очень быстро начинает угнетать алогичность и противоречивость подробностей. И это плохо, потому что немедленно пропадает доверие ко всему, что автор пытался рассказать: врет в мелочах, значит, и про главное натрепать не заржавеет.

Авторам, тяготеющим к игре на столкновении "реалий разных миров", имеет смысл почитать цикл Михаила Успенского про Жихаря. Вот там "смешение нижегородского с вавилонским в революционном интернационале" играет так, что хочется смаковать каждую подробность. Есть, чему поучиться.

Самый лучший и самый богатый язык в мире. (Re.)
(«Other»)

На одном из симпозиумов встретились четыре лингвиста: англичанин, немец, итальянец и русский. Речь зашла о языках. Начали спорить, а чей язык красивее, лучше, богаче, и какому языку принадлежит будущее?

Англичанин сказал: «Англия – страна великих завоевателей, мореплавателей и путешественников, которые разнесли славу её языка по всем уголкам всего мира. Английский язык – язык Шекспира, Диккенса, Байрона – несомненно, лучший язык в мире».

«Ничего подобного», — заявил немец, — «Наш язык – язык науки и физики, медицины и техники. Язык Канта и Гегеля, язык, на котором написано лучшее произведение мировой поэзии – «Фауст» Гёте».

«Вы оба неправы», - вступил в спор итальянец, — «Подумайте, весь мир, всё человечество любит музыку, песни, романсы, оперы! На каком языке звучат лучшие любовные романсы и гениальные оперы? На языке солнечной Италии»!

Русский долго молчал, скромно слушал и, наконец, промолвил: «Конечно, я мог также, как каждый из вас, сказать, что русский язык – язык Пушкина, Толстого, Тургенева, Чехова – превосходит все языки мира. Но я не пойду по вашему пути. Скажите, могли бы вы на своих языках составить небольшой рассказ с завязкой, с последовательным развитием сюжета, чтобы при этом все слова рассказа начинались с одной и той же буквы?»

Это очень озадачило собеседников и все трое заявили: «Нет, на наших языках это невозможно». Тогда русский отвечает: «А вот на нашем языке это вполне возможно, и я сейчас это вам докажу. Назовите любую букву». Немец ответил: «Всё равно. Буква «П», например».

«Прекрасно, вот вам рассказ на эту букву», — ответил русский.

Пётр Петрович Петухов, поручик пятьдесят пятого Подольского пехотного полка, получил по почте письмо, полное приятных пожеланий. «Приезжайте, — писала прелестная Полина Павловна Перепёлкина, — поговорим, помечтаем, потанцуем, погуляем, посетим полузабытый, полузаросший пруд, порыбачим. Приезжайте, Пётр Петрович, поскорее погостить».

Петухову предложение понравилось. Прикинул: приеду. Прихватил полустёртый полевой плащ, подумал: пригодится.

Поезд прибыл после полудня. Принял Петра Петровича почтеннейший папа Полины Павловны, Павел Пантелеймонович. «Пожалуйста, Пётр Петрович, присаживайтесь поудобнее», — проговорил папаша. Подошёл плешивенький племянник, представился: «Порфирий Платонович Поликарпов. Просим, просим».

Появилась прелестная Полина. Полные плечи прикрывал прозрачный персидский платок. Поговорили, пошутили, пригласили пообедать. Подали пельмени, плов, пикули, печёнку, паштет, пирожки, пирожное, пол-литра померанцевой. Плотно пообедали. Пётр Петрович почувствовал приятное пресыщение.

После приёма пищи, после плотного перекуса Полина Павловна пригласила Петра Петровича прогуляться по парку. Перед парком простирался полузабытый полузаросший пруд. Прокатились под парусами. После плавания по пруду пошли погулять по парку.

«Присядем», — предложила Полина Павловна. Присели. Полина Павловна придвинулась поближе. Посидели, помолчали. Прозвучал первый поцелуй. Пётр Петрович притомился, предложил полежать, подстелил полустёртый полевой плащ, подумал: пригодился. Полежали, повалялись, повлюблялись. «Пётр Петрович – проказник, прохвост», — привычно проговорила Полина Павловна.

«Поженим, поженим!», — прошептал плешивенький племянник. «Поженим, поженим», — пробасил подошедший папаша. Пётр Петрович побледнел, пошатнулся, потом побежал прочь. Побежав, подумал: «Полина Петровна – прекрасная партия, полноте париться».

Перед Петром Петровичем промелькнула перспектива получить прекрасное поместье. Поспешил послать предложение. Полина Павловна приняла предложение, позже поженились. Приятели приходили поздравлять, приносили подарки. Передавая пакет, приговаривали: «Прекрасная пара».

Собеседники-лингвисты, услышав рассказ, вынуждены были признать, что русский язык – самый лучший и самый богатый язык в мире.